Новый год начался для редакции с получения письма от Владимира Иосифовича Кацейко, ветерана войны и ветерана труда шахты им. С.М. Кирова. Владимир Иосифович откликнулся на декабрьскую публикацию о краеведческом музее тридцатых годов: он лично бывал в его стенах. Мы встретились с В.И. Кацейко и поговорили с ним о Ленинске-Кузнецком военного времени и о наших земляках-героях, с которыми Владимир Иосифович был знаком.
— Владимир Иосифович, вы пишете, что в 1937 году впервые попали в краеведческий музей…
— Это нас водили ещё школьниками, я учился в школе №26, что была на десятом участке. Музей тогда располагался в районе шахты «Емельяновская», сейчас это район «Красного Октября».Из себя музей представлял всего одну комнату. Заходишь — сразу полочка, на ней — сосуд стеклянный, а в нем — законсервированный эмбрион человека. Были, конечно, какие-то пташки, зверюшки, но эмбрион — это было самое сильное детское впечатление, которое запомнилось на восемьдесят с лишним лет. Кстати, уже в постсоветское время и я внёс скромный вклад в экспозицию музея. Передал две глиняных латки, которые мастерил ещё мой тесть-гончар, и трёхлитровую бутыль, по-простому- четверть, которая тоже осталась от тестя. И, кроме этого, я передал в музей фото с Зинаидой Туснолобовой из личного архива.
— При каких обстоятельствах вы с ней познакомились?
— Это было в 1947 году. Я тогда работал бухгалтером в однодневном доме отдыха для инженерно-технических работников треста «Ленинуголь». Этот санаторий не оштукатуренный даже был — строганые стены. Зимой там хранили зерно, а летом он действовал для отдыхающих, которые приезжали и сразу с автобуса заходили ко мне в канцелярию. Я выдавал им талончики на завтрак, обед, полдник и ужин. Вот однажды в середине лета 1947 года приехала Туснолобова. Она у нас прожила дней 15-20 в виде исключения. На одной ампутированной руке кость у нее была вдоль разрезана, сделана такая культя наподобие кисти. И вот мы в карты играли, и Зинаида Михайловна этой культёй спокойно держала карты и играла с нами. На фото, что я передал в музей, видно, что у неё туфли на каблуках, хотя ног-то тоже не было — протезы. Она и танцевала даже. Ну а вскоре они всей семьёй уехали в Белоруссию.
— Вы говорите, что с Афанасием Шилиным тоже были знакомы?
— Он жил на нашей улице, от нас домов через 10-12, в районе магазина «Голубой Дунай» на десятом участке. Прямо за этим магазином и был дом Шилиных. Мы были погодками: наш сосед Василий Вахнин – 23-го года рождения, Афанасий Шилин — 24-го, а я — 25-го. В сороковом году мы, подростки, втроём развлекались на речке. Афанасий и его отец сделали лодку-плоскодонку, увезли на телеге к Инюшке и спустили на воду, там прятали в кустах. Эта лодка держала троих. И вот мы втроем с Вахниным и Шилиным вытаскивали эту лодку, плавали, ныряли с неё, потом снова прятали. На той стороне реки была деревня Байкаим, а в огородах огурцы старались высаживать поближе к реке, чтоб воду не таскать далеко. Шилин плавал хорошо. Помню случай, как он на ту сторону Ини переплыл к Байкаиму, майку свою мешком сделал, нарвал этих огурцов, поскидал их в свою майку-мешок и назад приплыл к нам, причем ни одного огурца не потерял. Кстати, ему такое умение плавать потом очень пригодилось, когда они штурмовали Днепр в 1943 году, держали бой за плацдарм, вызывали огонь на себя. За эту операцию он первое звание Героя Советского Союза получил…
— А что из себя представлял наш город во время Великой Отечественной войны?
— Шахтёров на войну, конечно, не брали: стране нужен был уголь, они трудились в тылу. Зато машины все увезли на фронт — в городе был только конный транспорт. Я в то время работал в столовой, у нас была карточная система. Карточки были на крупу, на жиры и на мясо. Приходишь в столовую, отдаешь карточку, официант подходит, вырезает ножницами твой талончик: обычно там 40 грамм крупы, 40, 10 или 5 грамм жиров и мяса грамм 100. Вот так весь день талончики принимаем, а потом в конце смены садимся и все эти талончики наклеиваем — отдельно по мясу, по жирам и по крупе. Вот такой был учёт: больше материальный, чем денежный. Эти наклейки мы уносили в контрольно-учетное бюро, они там считали и выписывали документы. И так каждый день. Пешком ходили до бюро, оно было в районе базара, а продукты возил возчик на упряжке. Транспорта никакого не было, никаких автобусов. Некоторым, кто далеко от работы жил, приходилось рано вставать и пешком идти на шахту и обратно пешком. Иногда с собой инструменты носили — вдвойне тяжело.
— Вы сами начали работать именно в военное время?
— Моя трудовая деятельность началась счётным работником в 1943 году. Сначала я был калькулятором, потом — счетоводом, следом — заместителем главного бухгалтера и, собственно, старшим бухгалтером. После окончания горного техникума, уже в мирное время, я отправился работать в шахту — у меня 21 год подземного стажа на шахте им. Кирова.
Кристина ГОРТМАН.
