Буквально за сутки самый свободный и радостный штат Индии стал унылой тюрьмой. Коронавирус показал, что индийское правительство чуть ли не главный паникёр на планете. Не берусь судить, правы они или нет. Но их железный занавес слишком стремительно закрылся, а мы оказались не на той стороне.
Есть туристы организованные, которые прилетели по путёвке. А есть сезонники. Как я и Саша. Мы просто купили билеты и прилетели сюда на зимовку осенью прошлого года. Поселились на самом севере штата Гоа, в деревне Кери. Арендовали комнату у индийской семь, и живём там до сих пор, но уже не по своей воле.
Внутри вакуума
Сейчас, когда я смотрю на свои три картофелины и несколько оставшихся луковиц, я думаю о том, что где-то на складе гниют овощи и фрукты. А склады экстренно закрыты на карантин. Магазины тоже.
Ещё недавно мы готовились к полёту в Россию. Купили билеты на 23 марта, а днём раньше Индия закрыла внешние границы. Следом заблокировали города и деревни. Объявили карантин. Правда, сначала всего на день. Поэтому особо доверчивые, такие как я, запаслись продуктами всего на 1-2 дня. А на другое утро оказалось, что магазины не откроются, и из дома выходить запрещено.
К вечеру запрет сняли, продуктовые лавки открылись на три часа, но полки там оказались полупустыми. То, что было, раскупили, а новых товаров не привезли. Я схватила, что смогла: овсянку, лапшу, рис, соевое мясо. Через несколько дней соя стала главным деликатесом нашего скудного стола.
Поначалу это было даже забавно. Я начала выкладывать в «Инстаграм» фотографии своих кулинарных возможностей на фоне дефицита. Но через несколько дней увидела, как в шкафу стремительно тают продукты, и оптимизм меня покинул.
Сейчас перед каждой деревней установили блок-посты с полицейскими. Задача у них самая простая: никого не впускать, никого не выпускать. Но тут, как и везде, не последнюю роль играет человеческий фактор. Один полицейский пропустит женщину с ребёнком, которым нужно в единственную работающую в соседней деревне аптеку. Другой гаркнет, чтобы убиралась туда, откуда приехала.
Когда закрыли границы, у нас в Кериме группа русских сезонников организовала для нуждающихся бесплатную столовую. После введения карантина они ещё какое-то время продолжали кормить людей. На днях туда нагрянула индийская полиция и разогнала всех с палками. Организаторов припугнули арестом. Лавочка прикрылась. То же самое случилось и в соседнем Арамболе — там разгоняли очередь за овощами.
Слабые страдают первыми
Недавно во дворе встретила соседку. Она на скутере с двумя детьми повезла одному бедолаге пятилитровую бутыль с водой. Оказалось, на пляже у скал обитает какой-то русский мужчина. Он инвалид, ноги отказали. Говорит, приехал в Индию для исцеления. Какая ирония. Сейчас ведь рискует не только ног, но и жизни лишиться. Когда началась «заварушка» с коронавирусом, люди, опекавшие его, уехали. Телефон у него украли. Не знаю, как он оказался на пляже. Знаю лишь, что он не ходит, а только ползает. Приползёт к морю, покатается в волнах и ползёт обратно. Виза его просрочена, и продлить её не удастся. Для этого он должен быть зарегистрирован по местному адресу. Но регистрации у него нет. А это значит, что он нарушает закон и становится невыездным. Да, подумала я, на каком бы дне ты не оказался, всегда найдутся люди, которым намного хуже, чем тебе. Так что ты, Наташа, со своими тремя картофелинами очень счастливый человек.
Когда с людей слетают маски
Коронавирус, как и всякое масштабное бедствие, сильно обнажил человеческую натуру. Сейчас я наблюдаю такой театр душ, что периодически хочется плакать – то от восторга, то от безысходности. До меня доходят слухи о том, что некоторые индийцы выгоняют туристов из арендованных ими домов. Особо лютые выселяют даже семьи с маленькими детьми. Но тут же находятся другие индийцы, которые размещают у себя людей. И не берут за это ни копейки.
Да что далеко ходить. Моя соседка чуть не осталась без скутера. Арендодатели пришли и забрали его обратно. А она здесь одна с двумя ребятишками. Но те и слушать не стали. И всё же байк удалось арендовать у других, более человечных местных жителей.
А я читаю сообщения от своих знакомых, приятелей, коллег с бывшей работы и плачу. Плачу, потому что они хотят помочь, перевести денег на карту. Плачу, потому что знаю — среди них миллионеров нет. У некоторых и вовсе очень скромный бюджет, но они готовы делиться последним. Помочь хотят те, кого я ни разу в жизни не видела. И даже те, кого я обидела.
И это самое ужасное. Когда ты обижаешь человека, ты примерно понимаешь, что он тоже сделает какую-то гадость, и совесть твоя будет в гармонии. Но вдруг вместо этого он протягивает тебе руку. Вот это настоящий удар! Удар от той самой совести, которая говорит тебе: смотри, какой благородный человек. А у тебя-то кишка тонка. Так и будешь копаться как червяк в своих обидах и гордыне. Да, некоторые люди для нас бывают слишком хороши.
Тропа жизни
В соседнем Арамболе на пару часов в день открывают продуктовую лавку. Там живут наши, добрейшей души, приятели. Приходите, говорят, поделимся с вами едой. Но выезд из деревни закрыт. И всё же есть лазейка. Правда, через гору. Плюс, на той стороне горы тоже дежурит полиция. Однако ходили слухи, что с наступлением темноты выход может быть свободен. Поэтому ближе к полуночи мы с Сашей решили предпринять марш-бросок за припасами.
И вот мы, два голодных чудика, с фонарями идём через гору малознакомой тропой. Первым делом мы заблудились. Потом всё-таки нащупали путь и пошли дальше. А в Гоа уже меняется климат: сейчас даже ночью тут влажно и душно. Мы идём через гору. Уже поднялись примерно на пять этажей. Внизу клокочет море, с грохотом бьётся о камни. А камни острые, а тропа узкая. Но я иду. Куда денешься?
Абсолютную темноту разбивают два наших фонаря. Но этого мало. Я вижу только узкую полоску тропы, кустов и камней. А дальше темнота и бешеное море внизу. Надо же, думаю, как с цепи сорвалось. Вот тут меня и размотает, если нога соскользнёт. Разбиться о камни из-за еды – какая пошлость.
Хотя мне рассказывали, как какой-то сильно пьющий профессор постоянно ходил этой тропой и даже пару раз свалился в море. Плюхался в воде и плыл. Но сейчас, когда я иду по верхотуре, мне в эту дурацкую сказку не верится. К тому же, как мы знаем, пьяные каким-то чудом умеют правильно падать. А моё перепуганное воображение рисует мне страшную картину, в которой я падаю максимально неправильно. Но я иду.
Кусты, камни, снова кусты, только уже колючие – мы выходим на пляж, мокрые от пота. Но это только 1,5 км. Ещё примерно 3,5 км нужно преодолеть по рыхлому песку. Арамболь изменился. Погас и притих. А мы шлёпаем вдоль берега. Проваливаемся в прибрежном песке. В полутьме. В духоте. Вот тебе и курорт – райское место. Оказывается, от рая до чистилища – один шаг. Или один карантин.
Наконец-то мы приползаем. Лена выбегает навстречу. Растрёпанная и красивая. Гоша, улыбчивый и невозмутимый, тащит пакет с продуктами. Лала – самая оптимистичная – рассказывает о том, как Германия уже вывезла из Индии 8 тысяч своих соотечественников.
— Вот бы и нас эвакуировали! — говорю я. Все кивают, но, сдаётся мне, не очень верят. И всё же списки на эвакуацию уже обнародованы. И мы с Сашей в этих списках есть. Чем не надежда?!
Мы распихиваем по рюкзакам сахар, чай, кофе, кетчуп, спагетти, дефицитные сейчас овощи и, конечно же, рис. Я смотрю на Лену, которая устала переживать из-за потерянных билетов, из-за просроченных виз, из-за того, что они с Гошей почему-то не попали в этот список на эвакуацию. Она устала. И поэтому уже не плачет и не переживает, а просто молча смотрит на всё своими прозрачно-серыми глазами.
А я, а что я? Я верю в себя. В то, что не упаду с этой дурацкой горы. Верю в то, что завтра сварю спагетти, и мы их съедим. А дальше что-нибудь да будет.
Ладно, Саша докуривает сигарету, которую стрельнул у Лалы, пора собираться. Нам ещё проваливаться в рыхлом пляжном песке и тащиться по горе. Вверх и вниз, а потом снова вверх. Прям как в жизни.
Наталья ШАКУРИНА.
